«Как тебя, мой народ, не любить!»

По разному сложились судьбы людей, оказавшихся оторванными от родных мест, и насильно депортированными в 1944 году в Казахстан и Среднюю Азию. Они в одночасье потеряли не только родину, покой и смысл жизни, но были разлучены с родными и близкими. Не выдерживая холода и стужи, в пути следования умирали старики и больные. Родственники при выселении терялись в пути, оказывались в разных местах, и потом проходили годы, пока они узнавали весточку друг о друге.

Жестокие времена пережил чеченский народ… Страшнее для спецпереселенцев оказались голод и невыносимые для кавказцев казахстанские морозы. В первые годы от голода и тифа вымирали целыми семьями. Умирали родители, и детей отдавали в детские дома. Им меняли фамилии, имена. Сестер и братьев помещали в разные детские дома, и поэтому они, лишенные общения, навсегда теряли связь между собой. Есть семьи, которые до сих пор лелеют надежду, что когда-нибудь отыщется их сын или дочь, близкий родственник, сданный в те годы в детский дом.
Не менее печален, чем судьба всего народа, мой рассказ о мальчике, юноше, которому пришлось полностью разделить и испытать на себе участь спецпереселенца. Что может быть страшнее, чем с малых лет быть одиноким, брошенным, ненужным? Но Аллах не позволил ему оторваться от народа, делать свою судьбу вне своего народа, что и помогло ему остаться чеченцем.
Это Хамзат Саламов, ныне учитель истории Шалинской СОШ № 1 имени
А-Х. Кадырова.
Грустен рассказ Хамзата о своем детстве:
– Это было в Киргизии, в 1950 году, в селе Кара-Балта, что в переводе означает «черный топор». Мы жили на хуторе, в трех километрах от районного центра. Отец

работал в колхозном дворе извозчиком. В годы переселения целые семьи были разрознены по всему Казахстану и Киргизии. Многие не знали, где находятся близкие им люди. Часто случалось, что девушки при выселении попадали в другие вагоны, и они оказывались одинокими, без родных и родственников. И, тогда, стараясь их устроить, чтобы они не скитались по чужим семьям, их выдавали замуж. Вот так и мой отец женился на моей будущей матери. Шел второй год их совместной жизни. Когда мне исполнилось 9 месяцев, они расстались. Моя мать нашла своих родственников и не захотела больше жить с моим отцом. Уходя от отца, она оставила меня. Близких родственников в этом селе у отца тоже не было, и он решил меня отдать в детский дом, пока я подрасту, а потом забрать. Я предполагаю, что он так думал, иначе как можно было родного ребенка отдать…
Но Советская власть с удовольствием принимала в Казенный дом детей отказных и детей-сирот. Особенно чеченских. Но только безвозвратно. Такие дети становились дешевой рабочей силой – их после школы определяли в ФЗУ и отправляли трудиться на фабрики и заводы.
Как рассказывает Хамзат, его отец был богобоязненным человеком.
– Он мысленно попросил прощения Всевышнего. Может быть, даже у меня – за этот «жестокий приговор» родному сыну, и стал собираться в дорогу, – рассказывает далее Хамзат. – Пока доехал до райцентра, стемнело. Он решил переночевать у знакомых, а утром идти в комендатуру для оформления документов. Знакомые отца были родом из Шали: семидесятилетняя мать по имени Пхьиби, её сын, ровесник отца и его жена. Когда женщины узнали, что в телеге находится ребенок, они занесли холодный комочек в дом, отогрели, накормили. Отец рассказал, что приехал сдать мальчика в детский дом. Выслушав печальную историю, Пхьиби сказала: «Не надо, Бауди! Никакого детского дома не надо! Что ты надумал? Ты хочешь отнять его веру?! Ты хочешь лишить его нации?! Бауди, отдай его мне! Я оставлю его себе! (Дела дуьхьа, неха дуьхьа, керста ца хилийта кхобур ву-кх аса и)».
После этих слов Хамзат был оставлен Пхьиби. Пока она была жива, Хамзату жилось хорошо. Она любила его, лелеяла, кормила, одевала, учила читать молитвы. В еще дошкольном возрасте Хамзат умел по слогам читать. У рядом живущего художника мальчик учился рисовать. И когда пришло время идти в первый класс, он был вполне готов к учебе. Учился хорошо, особенно ему нравились уроки математики, географии. Прекрасно рисовал.
Но без душевного волнения невозможно слушать рассказ Хамзата, как ему жилось после смерти бабушки, как его выгнали на улицу, как он скитался в поисках пропитания, как жилось в годы юности. Но, как говорит он, ему не дали пасть духом вера и любовь к своему народу. Что бы с ним ни происходило, внутренне чувство, что он чеченец и должен держаться рядом с ними, не позволило ему оторваться от чеченцев, пренебречь национальным, своим родным.
–Трудно было услышать слово «Уходи!», но я не заплакал, чтобы не унизиться в их глазах, – говорит Хамзат, вспоминая момент, когда его попросили уйти из семьи, где он вырос и которую считал своей, родной.
– Я ушел молча, но с невыносимой обидой в душе за свою долгую детскую привязанность к ним…

Но великодушие чеченца всегда присутствовало в Хамзате. Об этом говорит его благородный поступок, уже взрослого человека. Когда, уже на Кавказе, страшным недугом заболела овдовевшая, замученная бесчеловечностью своего старшего сына и безжалостным малодушием самого младшего, сноха Пхьиби, которая выгнала его из дома, Хамзат взял на себя все расходы на её операцию и дальнейшее лечение. Он простил её. Хотя недолго, но они прожили несколько лет в добрых отношениях. Этот поступок Хамзата характеризует его высокие моральные и нравственные качества как истинного мусульманина и человека, умеющего на зло отвечать добром. Как этих качеств не хватает иной раз нам с вами, дорогие мои!

Когда Хамзат оказался на улице, не зная, что делать и куда идти, он пошел не к кому-нибудь, а к чеченцам. Его приютили знакомые Пхьиби, родом из Белгатоя, и у которых он когда-то с ней бывал.
Хамзату пришлось с раннего детства испытать физический труд – совмещая учебу с работой, разгружал вагоны, работал рабочим на складе стройматериалов, подметал заводские полы. Прошел суровый климат Севера, уехав туда работать. Как потом оказалось, он был первым чеченцем в Игриме.
Как вспоминает Хамзат, ему на жизненном пути чаще встречались добрые, милосердные люди, особенно когда он осиротел после смерти Пхьиби. Многие старшие, когда он оказывался с ними рядом, говорили жалеючи: «Не забывай вырастившую тебя мать. Твоя Пхьиби уже в раю за то, что тебя сберегла. Если ты станешь хорошим человеком – для неё это лучший подарок. Она умерла, мечтая дожить до этого дня. Она верила в это, она верила в тебя. Ты не забывай про эту веру!» Я был благодарен мысленно людям за доброе слово, за добрые души, за каждый их миг, обращенный ко мне», – делится Хамзат.
Хамзат не пал духом. Там же, в Киргизии, в 1978 году, после возвращения с Севера, окончил историко-филологический факультет Фрунзенского педагогического института, получил специальность «учитель».
Хамзат вспоминает, как узнал о поступлении в институт:
– Сдал вступительные экзамены и с большим душевным трепетом пришел посмотреть списки о зачислении. От волнения долго водил дрожащим пальцем по списку и, наконец, нахожу себя: «Саламов Хамзат Кюриевич (отчество по имени сына Пхьиби) – зачислен на 1-ый курс истфилфака Фрунзенского пединститута. Какое счастливое мгновение в жизни! Поступил в институт! Я был безмерно счастлив. Я нашел достойное спасение от унылого одиночества. Верьте мне, люди! Самостоятельной юности большего счастья, чем это, не надо!.

Выбор этого факультета у него был, наверное, не случайным. Хамзат с детства рос очень эмоциональным, красноречивым. Любил природу, рано пристрастился к рисованию. Еще будучи школьником, прекрасно декламировал стихи, участвовал в художественной самодеятельности, в школьном театре. Много знал наизусть стихов. Но став чуть постарше, поняв несправедливость по отношению к своему народу, постоянно переживал и ясно осознавал, что произошло. И под этими впечатлениями, еще учеником 8 класса, с мотыгой в руках на колхозном поле слагал стихи и сочинил поэму «Мой народ» (может она и не была совершенной, но эти мысли рождались в душе юноши и просились на бумагу). Поэтические строки сами слагались:

«…Я тебе поклоняюсь всем сердцем.
Как тебя, мой народ, не любить.
Если б я не родился чеченцем,
Я очень хотел бы им быть!..».

Трогателен рассказа Хамзата о его студенческих годах. Хамзат снова и снова вспоминает добрых людей, преподавателей, товарищей по учебе, которые помогали ему выживать и обустраиваться в жизни.
Настало время, когда историко-филологический факультет поделили на два. Хамзат остался на филологическом — это было ему ближе, роднее и отвечало его пристрастиям ко всему прекрасному и душевным творческим порывам.
А когда подошло время получения диплома Хамзат стал думать, как ему получить свободное распределение и уехать на Кавказ (о том, что он не поедет на свою исконную родину, у него никогда не возникало и в мыслях). Это были годы, когда министром образования Чечено-Ингушской Республики был Мухари Умаров, образованный, интеллигентный, выдержанный, спокойный и очень справедливый – таким он запомнился мне, и, думаю, многим учителям и работникам сферы образования 80-х годов. Хамзат написал на имя министра о своем желании приехать на родину, на что вскоре на имя ректора Фрунзенского пединститута было прислано письмо с просьбой направить выпускника Хамзата Саламова на работу в Чечено-Ингушскую Республику. Хамзат с огромной радостью узнал об этом. Многие отговаривали его ехать неизвестно куда, да и в институте предлагали остаться на кафедре. Вопрос был решен – он едет на родину!
– …Уеду на Кавказ! Несмотря ни на что! Решил для себя, что после окончания института моя жизнь должна быть устроена только в чеченской среде. Жить там, где весь мой народ. Где моя нация!.. Нет, – думал я, – не променяю ни удачи, ни успехи на веру в меня Пхьиби, которая не дала мне превратиться в человека неизвестной национальности. Здесь, если не я, то дети мои точно растратят нохчалла. А там, на Кавказе, если и некому встретить, зато передо мной распахнется вся «планета» чеченцев….
И вот Хамзат на привокзальной площади Грозного.
– Дорогой читатель! Если бы ты знал, как долго стоял я на перроне вокзала, любуясь ласкающим слух чеченским говором. Торопил свои думы. Мучительно долго выбирал: куда ехать дальше. Где смогу пристроиться, чтобы правильно было и перед Богом, и перед людьми, и перед образом и памятью моей Пхьиби? Я тронулся с места. Выбор был сделан простым объяснением себе, что жить рядом с отцом и мачехой не смогу! Родственников по отцу никогда не брошу. Они передо мной ни в чем не виноваты. Но жить смогу только среди тех, с кем вырос, с кем связала меня и мою судьбу Пхьиби. Я поехал в Шали, на её родину, – вспоминает он.
Так Хамзат стал работать учителем в средней школе № 4 с. Шали. Ему выделили квартиру в школьном доме и загрузили работой. Хамзат не оставил своего увлечения рисованием. Давал прекрасно уроки, учился у учителей совершенствовать свои педагогические навыки, методику ведения урока. Словом, стал жить каждодневной интересной школьной жизнью. В коллективе он пришелся всем по душе. Энергичный, трудолюбивый, вежливый, готовый прийти на помощь в любую минуту – все притягивало, все нравилось в нем и учащимся, и учителям, и родителям. Но, наверное, больше всех радовался такому стечению обстоятельств он сам, приобретший родину, свой народ, нашедшего себя востребованным в коллективе.
Однажды в данную школу приехал сам министр. В это время Хамзат весь в красках и рабочей одежде оформлял фойе школы. Директор школы похвалил Хамзата министру, и, когда разговорились, Мухари вспомнил молодого выпускника Фрунзенского пединститута, который присылал на его имя письмо из Киргизии. И тут же пообещал, когда откроется пединститут (это было накануне его открытия), он заберет его к себе.
Такое приглашение Хамзат получил и после его открытия несколько лет работал преподавателем в пединституте. В эти годы в Ростове, при институте марксизма-ленинизма, сдал два экзамена для поступления в аспирантуру. Оставалось сдать один иностранный язык. Но внутренне зная, что дальше работать и преподавать научный атеизм не сможет, не поехал на третий экзамен. Ведя такой предмет, он был недоволен собой – чувствовал угрызение совести, что после стольких лет сохранения чистоты помыслов в веру он читает студентам «Атеизм». Оставив преподавательскую деятельность, он некоторое время проработал проректором по хозяйственной части, и, не найдя в этой работе душевного удовлетворения, Хамзат возвращается в школу.

В настоящее время он работает в СОШ № 1 учителем истории. Работает увлеченно, стараясь, чтобы каждый урок проходил с пользой для учащихся. Учит детей понимать и разбираться в сложных жизненных и политических ситуациях, пополнять словарный запас, выступать перед аудиторией, правильно строить речь, пользоваться общепринятыми терминами. Как говорит Хамзат, он старается, чтобы каждый урок превращался в настоящий праздник и проходил интересно.

К тому же, Х. Саламов опытный учитель, прекрасный педагог, уважаемый член коллектива, он активен и энергичен в работе. Без его содействия не обходится ни одно школьное мероприятие, оформление учебных кабинетов, фойе школьного здания. Навыки и страсть к рисованию получили свое дальнейшее развитие в последующие годы. Он прекрасно рисует. Его излюбленная тема в художестве – это свободный и независимый полет в бескрайнем небе. Особенно ему по душе изображение птиц, природы, рисунки, где отображаются литературные персонажи. Рисунки Х. Саламова в 2012 году по линии Профсоюза образования и науки выставлялись на конкурс творческих работ учителей республики и заняли второе и третье места. Кроме того, что рисует, Хамзат — прекрасный мастер по дереву. Вырезанные его умелыми руками предметы из дерева могут претендовать на художественные изобретения. Но он их никогда нигде не показывал, не выставлял. Считает это своим вторым хобби после рисования. Нет сомнения в том, что выставь его рисунки и поделки из дерева на выставку, их могли бы достойно оценить специалисты.
Хамзат написал слова школьного гимна Шалинской школы №1, и они, переложенные на красивую музыку, звучат в исполнении школьного хора на школьных мероприятиях. Кстати, данный гимн планируется поместить в книгу, готовящуюся к изданию в 2013 году по линии Профсоюза образования и науки ЧР, куда войдут творческие произведения учителей республики.
Но не обошла стороной и семью Хамзата всенародная беда последних военных событий в Чечне. Старший из трех сыновей Хамзата Адам в 1995 году подорвался на случайной мине — остался без кисти правой руки и ослеп. Но мальчик не потерялся. С помощью родителей стал усердно работать над собой. Он пишет книги. При финансовой поддержке Главы Чеченской Республики Рамзана Кадырова Адам издал несколько книг: «Седой чеченец», «Фронт» и «Звездный воин». Второй сын Сайди работает в школе, младший Ислам окончил факультет физики ЧГУ, был оставлен работать на кафедре преподавателем и в настоящее время является заместителем декана факультета.У Хамзата подрастает 9 внуков.Читателю, наверное, интересно знать, встречался ли потом Хамзат с матерью, которая родила его. Да встречался. Это произошло уже на Кавказе. Но никакой радости от этой встречи не ощутили ни Хамзат, ни его мать, которая в 9-ти месячном возрасте оставила его. Получилось как в пословице: «Мать не та, которая родила, а та, которая воспитала и вырастила».
Для него настоящей матерью оказалась малознакомая женщина Пхьиби, которая сумела вложить в него с ранних лет, что он чеченец и должен им быть. Благодаря этой простой, но мудрой чеченской женщине Хамзат остался со своим народом, не потерял свою веру, не забыл свой язык. И вот уже около 40 лет свои знания, всю силу и жизненную мудрость передает чеченским детям, подрастающему поколению. Учит их быть истинными чеченцами, не терять веру, соблюдать традиции и обычаи, знать и любить свой язык и беречь свою родину, которую однажды потерявши, трудно приобрести.

Малика АБАЛАЕВА

На снимках: учитель среди учащихся 11 «б» класса;
«Лебеди в голубом просторе»

Просмотров: 94